Некрополистика – специальная отрасль исторической науки, главным предметом изучения которой являются кладбища (некрополи), их описание, изучение и сохранение.
Россиев много путешествовал, посетил: Австро-Венгрию, Швейцарию, Боснию и Черногорию, Италию, Францию, Голландию, добрался до Фарерских островов; на Востоке проехал через Сибирь к Дальнему Востоку, Китаю; на Севере увидел и запечатлел на фотографиях «Светлое Поморье»; на Юге поклонился гробу Господню в Иерусалиме, восхитился Причерноморьем и выбрал местом своего последнего проживания приморский Сочи.
Но где бы он ни был, он всегда стремился поделиться своими впечатлениями и мыслями с читателями, раскрывая вечную взаимосвязь гармонии природы и человека с плодами его трудов (культуры), с одной стороны; жизнью, и смертью (часто с забвением), с другой.
Особое место в поездках по России у Петра Амплиевича занимали захоронения с их именами и временными промежутками от рождения до смерти на надгробиях. Кладбища он рассматривал как часть летописи истории, достойную сохранения для последующих поколений.
Посещая Московские кладбища, им он посвятил отдельную статью, он обращал внимание на «заброшенность надгробий тех, кто составлял гордость Москвы» и это его искренне огорчало. «Мучительно думать, неужели забвение – удел всего живущего на земле? – спрашивал он себя и сам же отвечал, – Совершенно верно: время выдвигает своих слуг, но и слуги ждут своего времени. В вечном движении времени слагается и получается небесный ореол бога будущего, в сиянии которого неминуемо должны меркнуть вчерашние и сегодняшние идолы. Но одно, вовремя сказать: «довольно», отойти в сторону и дать дорогу свежим силам, но другое дело быть забытым. А сколько забытых могил, Боже мой, сколько – и каких! Между тем, я вовсе не думаю заявлять, что мой перечень полон. Нет, я убеждён, что на этих же московских кладбищах другой кто-нибудь найдёт немало «забвенных», которых имел в виду Жуковский, когда писал: «Не говори с тоской: их нет, / Но с благодарностию: были!» [1].
Побывал он и во многих городах России, посещая центры православной веры – монастыри: Казанский Головинский женский монастырь в Московском уезде; Спасо-Бородинский в Можайском уезде; Кириллов-Белоозерский монастырь, Спасо- Евфимиев монастырь в Суздале, Богоявленский женский в Костроме; Спасо-Яковлевский в Ростове Ярославском; Желтиков (Желтинский) Успенский в Тверском уезде; Савино-Сторожевский в Звенигороде; Спасо-Миpoжcкий во Пскове; Соловецкий монастырь и многие, многие другие.
Когда смотришь на красоту прошлого и настоящего России сердце замирает от величия нашей православной культуры, которой жил и ради которой работал Павел Амплиевич (см. фото вверху. – С.Д.). И сжимается сердце от негодования, когда вспоминаешь тех, кто из монастырей устраивал концлагеря, из церквей склады и помойки, поганил православные кладбища, а умерших не хоронил в земле, а прятал, закапывая в ямах на расстрельных полигонах.
Не остались без внимания Россиева и сельские кладбища: Козьмодемьянское, Пошехонского уезда; Коробово, Буйского уезда; Танеево, Клинского уезда; Вавчуг, Холмогорского уезда; Гумнищи, Шуйского уезда; Гончарово, Суздальского уезда; Красное, Костромского уезда; Лемешово, Подольского уезда; Грузино, и многие другие.
О том, что Россиев был небезразличным человеком свидетельствует следующие его слова из «Исторического вестника»: «45 лет тому назад в своей усадьбе «Заречье», Валдайского уезда Новгородской губернии, скончался знаменитый археолог, собиратель «Сказаний русского народа», Иван Петрович Сахаров. Он погребён при церкви Успения Рютинского погоста, в 8 верстах от Заречья, принадлежащему теперь генералу Веймарну. На могиле Сахарова нет креста и, кругом обросшая тополями, она мало-по-малу исчезает и, конечно, исчезнет бесследно. Но И. П. Сахаров был ведь членом археологического, географического и других обществ, – так не пожелают ли эти общества хотя бы сообща увековечить память о выдающемся патриоте постановкой на могиле достойного его памятника?» [2].
Посещая погост деревни Добровское в Тверской губернии, он обнаружил могилу А.Г. Венецианова и всё, что ему удалось узнать на месте сообщил в «Русский провинциальный некрополь», прибавив к биографии художника несколько дополнительных мазков: ««Живописец Его Императорского Величества академик Алексей Гаврилович Венецианов, скончался в 1847 г. декабря 4 дня, на 68 году жизни. Незабвенному родителю от двух дочерей его». (Пог. Дубровский Вышневолоцкого уезда – сообщ. П.А. Россиев; местный причт именует Венецианова надворным советником и прибавляет, что он был «убит лошадьми»)».
Не то удивительно, что потомок греческих крестьян (Венецианов), благодаря таланту, стал в Российской империи потомственным дворянином («надворным советником») и известным человеком, – тому много примеров, чтобы нам не говорили про «тюрьму народов» и отсутствия «социальных лифтов»; а то удивительно, что погиб случайно «убит лошадьми» в расцвете творческих сил, – иной пьяница издевается над родными и соседями, живёт бесполезной жизнью до глубокой старости и ничего с ним не случается. Как тут не задуматься о жизни и смерти?
Особая тема в изысканиях Россиева – Отечественная война 1812 года. Ради её он отправляется в село Бородино Можайского уезда, где разыскивает могилу героя Бородинской битвы – графа Кутайсова Александра Ивановича, «убит под Бородиным 26 августа 1812 года».
Или вот ещё: «Здесь погребено тело Петра Федоровича Шапочникова, лейб-гвардии Преображенского полка капитана, родившегося в 1789 г., на службе царской бывшего 5 лет, положившего жизнь за отечество на полях Бородина августа 26 дня в знаменитом 1812 году». Истинный патриот Павел Амплиевич ещё много раз будет возвращаться к теме героев войны 1812 года в своих рассказах и очерках.
Мною перечислена только малая толика кладбищ, которых посетил Россиев. Движимый исследовательским любопытством, и не только, в таких уединённых местах Петр Амплиевич убеждался в бренности и скоротечности, и в тоже время самоценности жизни; оттуда, из этих непубличных сокровенных мест, он получал подтверждение значимости каждой минуты жизни, которую он давно уже решил посвятить Православию и литературному творчеству.
На Псковском кладбище Павел Амплиевич любовно переписал незамысловатые, но трогательные свой простой, стихи, обращенные к Елизавете Ивановне Бибиковой, «полковнице», которая когда-то была для мужа-офицера идеалом небесной красоты и просто «Лизонькой»: «Увы! Не долго мне ты счастием цвела, / Ты слишком здесь небесною была, / Чтоб чья-нибудь любовь земная / Твоей любви достойной быть могла». Переписав надгробную надпись (умерла в 1861 году), Россиев отправил сообщение в Москву в редакцию «Русского провинциального некрополя». Нашёл он и могилу мужа Елизаветы Ивановны, на одиннадцать лет пережившего супругу, гвардии полковника Владимира Михайловича Бибикова. В этих могильных надписях коротенькая повесть о любви и нежных чувства двух людей и, по мнению Павла Амплиевича, это следовало сохранить для последующих поколений.
Или вот из находок Россиева: «Где же ты светишь, и греешь кого ты, мой огонек дорогой?» – о Тимоновой Софии Казимировне (умерла в 1905 году), лежащей на том же кладбище. Интересна надпись на надгробии на погосте села Козьмодемьянского: Дерунов Савва Яковлевич, крестьянин, писатель, умер в 1909 году. Ну кто бы знал, если бы не Россиев, что в этом селе похоронен крестьянский писатель? Разыскал он и могилу писателя Лукина Александра Петровича (литературный псевдоним «Скромный Наблюдатель»), умершего в 1905 году.
Попадались и любопытные надгробия: «Титов Андрей Абрамович, Ростовский 2-й гильдии купец, без дат». Без даты рождения и смерти – словно и не жил вовсе «купец-молодец». Однако для Павла Апмлиевича все равны: флигель-адъютант, раскольник, купец или скопец; всякий – «человек есмь».
Россиев был убеждён: храмы и кладбища, как часть православных традиций – это клад для потомков, для тех, кто своих предков чтит, уважает и ценит свою культуру и историю. И он со скорбью и страданием наблюдал, во время очередной поездки на русский север, её забвение: «Обветшали церкви <…> Сиротливо выглядит колокольный сруб без шатровой шапки и без венчающей шапку-крышу главки, точно это низложенный священнослужитель, с которого сняли одежду и знаки отличия сана и оставили в таком виде стоять и страдать». Образно! – но патриот земли русской Павел Амплиевич ни в каком кошмарном сне не мог предвидеть, что произойдет позже, ещё при его жизни, как будут расправляется Ленины-Троцкие-Свердловы и их последователи с православными священниками.
Его труды на поприще некрополистики заслужили в своё время высокую оценку и искреннюю благодарность Владимира Ивановича Саитова, известного библиографа, историка литературы и автора «Санкт-Петербургского некрополя». Не думайте, что Россиев в этой частной области истории был одинок. На этой же ниве трудились: Генштаба полковник А.Т. Борисевич, старший редактор кодификационного отдела канцелярии Военного министерства; Б.Л. Мозалевский, признанный авторитет в генеалогии, библиограф, редактор, литературовед-пушкинист, историк русской литературы, публикатор и комментатор сочинений А. С. Пушкина, член-корреспондент РАН (1918) и АН СССР (1925); генштаба гвардии полковник М.Д. Поливанов, известный военный писатель; действительный статский советник И.В. Гаврилов, педагог, переводчик, автор ряда научных работ и учебников; барон М.А. фон Таубе, историк и др.
Только благодаря упорству Петра Амплиевича память о части захороненных на сельских погостах осталась в истории России, и для него это было очень важно. Продолжал он эту работу и в Сочи, где прошли последние годы его жизни. Удивительно, сам он долгое время пребывал в забвении, несмотря на немалое литературное наследие, не находил понимания среди современников и ближайших потомков, разум которых был замутнён революцией, они же и расправилась с ним с революционной беспощадностью. Нашлось ли для Россиева место упокоения? – его захоронение неизвестно.
До нынешних времен во многих странах за рубежом, да и России в некоторых городах, продолжают воевать с могилами, расчищая пространства для «нового»: новых идеологий, новых строений, новой «красоты» и т. п., не заботясь об исторической памяти. Как мне известно в Сочи старое завокзальное кладбище было ликвидировано [3]. Так исчезла могила моей бабушки Десимон (Сивуда) Ольги Сильвестровны. Последний раз мы с отцом приводили её могилу в порядок, и постояли около неё в 1969 году.
