Листая по поиску "Десимон", наткнулся на краткую характеристику Андрея Францовича в мемуарах "Воспоминания В. А. Дзюбенко. Полувековая служба за Кавказом.1829–1876", опубликованных в журнале "Русская Старина". Вот, что он пишет -
«На место барона назначен был генерал от инфантерии Евгений Александрович Головин, человек довольно уже пожилой. Он прибыл в Тифлис 19-го марта 1838 года. Угрюмый, недоступный, всегда как-будто недоспавший и недовольный, притом же строгий педант, — он наводил на подчиненных только страх и неприятное чувство.
Первое время его управления осуществилось весьма печальным событием, происшедшим летом 1840 года. В самый зной, около 5-ти часов пополудни, внезапно и, конечно, неожиданно, так как никаких атмосферных явлений не замечалось, — последовал в Тифлисе такой сильный, подземный толчок, с шумом и колебанием почвы, что я невольно пошатнулся и едва удержал равновесие. Стоявший на столе стакан чаю опрокинулся; каменный, довольно ветхий дом, в котором была моя квартира, затрещал так, как-будто угрожал разрушением. Испуганный столь необыкновенным происшествием, я выскочил на улицу, где стекался уже народ со всего околотка в большом смятении. Все молились, колокола звонили, женщины и дети голосили, ожидая какого-то страшного бедствия, и долго никто не возвращался в свои жилища. К счастию, ни удара, ни колебания не повторилось, и кончилось все одним страхом. Впоследствии оказалось, что за 280 верст от Тифлиса, именно в Эриванской губернии, с довольно возвышенной местности Арарата, рухнула громадная масса каменной отвесной скалы, под которою, с незапамятных времен, было расположено большое, весьма зажиточное армянское селение Ахуры. Все это селение, в числе 1,000 душ, с бывшим там монастырем и многочисленными монахами, сделалось жертвою ужасной катастрофы, отголосок которой отравился даже в Тифлисе. В 1862 году, чрез 22 года после происшествия, случилось мне быть на этой страшной могиле, на которой, из огромных валунов, образовалась целая гора, не оставившая и малейших следов того, чтобы там могло когда-либо существовать селение.
Нерадостна была эта кровавая весть для генерала Головина, человека нечуждого некоторых предрассудков. Тем не менее, он сделал все возможное, чтобы облегчить, по крайней мере, положение тех деревень, которые, по близкому своему нахождению от места происшествия, более или менее потерпели бедствие. У него ближайшим доверенным лицом был Андрей Францович Десимон, которого все любили и уважали за его деликатное, простое обращение и готовность помогать всякому — словом и делом».
Воспоминания В. А. Дзюбенко интересны не только упоминанием про Андрея Францовича и землятресением, происшедшем на Кавказе в его бытность. Катастрофой, накрывшей армянское селение Ахуры и похоронившее его сошедшей скалой с Арарата, но и проникновением духа той эпохи, стилем написания, очень похожим на Гоголя и Чехова, смесь драмы и смешного. Некоторые выдержки из его "Полувековой службы за Кавказом" -
«Князь Воронцов приказал устроить при «кавказском обществе сельского хозяйства» — «семенное депо», из которого хозяева могли получать, за самую умеренную плату, разные сельско-хозяйственные семена, с наставлением, как их разводить.
<...>
Однажды в заседании князь Воронцов спросил, не обращаясь особенно ни в кому, а в виде общего вопроса, — как удалась цветная капуста, семена которой были розданы членам общества «бесплатно». Глубокое молчание. Но вот встает один из присутствовавших, князь Д. Д. О.... и говорит, что никуда не годится это растение; что он развел, было, ее у себя, но потом стравил буйволами, потому что она в пищу человеку не пригодна. Удивленный князь Воронцов расспрашивает о подробностях и получает в ответ, что капуста эта «совсем [668] некруглая, как надо быть, а больная, туда-сюда пошел». Это значит, что цветная капуста, как непохожая на кочанную, никуда не годится, по тогдашним понятиям местного населения, и ее нашли пригодною только для кормления буйволов.
Князь А.... купил в «семенном депо» «общества сельского хозяйства» пуд семян кормовой травы — люцерны (ионжа, по-местному) и в то же время фунт яичек шелковичного червя. Расспросив в депо, как сеять ионжу и как обращаться с яичками для лучшего сбережения их до временя наступления выкормки, он отдал покупки своему старосте, рассказав по-своему, как и что делать. Когда наступило лето, землевладелец полюбопытствовал узнать у старосты о результатах посева ионжи и выкормки шелковичных червей. Каково же было его удивление, когда он узнал, что староста распорядился яички шелковичного червя посеять, а семена ионжи хотел оживить и кормить их шелковичным листом, — но ничего, разумеется, не вышло из этого. Староста решил, что нововведение господина его никуда не годится.»
Или -
«При Нейдгардте состоял директором канцелярии Сергей Федорович Васильковский и особо начальник гражданского управления, генерал-лейтенант Г.... Первый, как человек с образованием, хотя по природе довольно грубоватый и упрямый, был большим тружеником. Главнейшие достоинства последнего составляли: высокий стан и генеральские эполеты.
Не могу не привести одного случая с генералом Г.... Разнесся слух, что он недоволен действиями палаты государственных имуществ и намерен произвесть строгую ревизию этого учреждения. Нам — чиновникам — было известно, что он не понимает гражданских порядков, и потому в голову никому не приходило особенно приготовляться, да, признаюсь — мы и не думали, чтобы ревизия могла состояться. Однако, он явился в палату.
— Какие тут у вас есть дела? — спрашивает у одного из чиновников.
— Всякие есть, ваше превосходительство; вот — неволите видеть, все шкафы переполнены делами; какое прикажете вам подать?
— Подайте мне какое-нибудь, — приказал он.
Чиновнику, с которым он говорил, как-раз попалось под руку громадное дело, составлявшее, в течение целого года, пустую, текущую канцелярскую переписку. Чиновник поднес дело и доложил:
— Вот все какие у нас дела.
— В чем же оно заключается?
— Здесь очень много предметов, — отвечал чиновник, и давай высчитывать все, что только приходило ему на мысль и что даже не входило в круг обязанностей палаты, например: и содержание почтовых станций, и высылка беглых имеретинцев, и конфискация изменнических имений, и проч., и проч.
— Да, нехорошо, нехорошо, что такие важные дела залеживаются; надеюсь, что они все будут кончены в скорейшем времени, — отозвался он и, после обозрения помещения, вышел.
Чрез неделю; встретив чиновника, представлявшего ему дела в палате, генерал Г.... спросил его:
— Ну, в каком положении теперь ваши дела?
Тот почтительно и без малейшей запинки отвечал:
— С тех пор, как ваше превосходительство неволили произвесть строгую ревизию и сделали важные указания, смело можно сказать, дела пошли как нельзя лучше.
Ему это очень понравилось, и он удостоил чиновника даже пожатия руки.»
Источник: Руниверс
